I am ready for a long road flight for work with a week- or months-long projects.
Ее зовут Гоби, и иногда ее можно называть пустыней…
Кристиан Готте
Неповторимая, многоликая, меняется, поет, трансформирует себя. А мы нет. Мы едем, неустанно, упорно едем, и внезапно нам мерещится первое дерево за две недели. Словно видение, ради меня, оно неожиданно взмывает вопреки всему.
Но будьте внимательны…
Никогда не следует разбивать лагерь близ дерева: риск потерять зрение, руки и жизнь в лучшем случае. Так гласит монгольская легенда.
Но будьте внимательны…
Никогда не следует разбивать лагерь близ дерева: риск потерять зрение, руки и жизнь в лучшем случае. Так гласит монгольская легенда.
Дерево здесь такая редкость, что оно может быть Богом, который внушает страх. Я воображаю себе это дерево как реинкарнацию старого подвижника, жившего в библейские времена, свергающего всех демонов ада, словно после апокалипсиса, возвышающееся посреди пустыни.
Неповторимая, многоликая, меняется, поет, трансформирует себя. А мы нет. Мы едем, неустанно, упорно едем, и внезапно нам мерещится первое дерево за две недели.
Словно видение, ради меня, оно неожиданно взмывает вопреки всему.
Словно видение, ради меня, оно неожиданно взмывает вопреки всему.
Но будьте внимательны…
Никогда не следует разбивать лагерь близ дерева: риск потерять зрение, руки и жизнь в лучшем случае. Так гласит монгольская легенда.
Дерево здесь такая редкость, что оно может быть Богом, который внушает страх. Я воображаю себе это дерево как реинкарнацию старого подвижника, жившего в библейские времена, свергающего всех демонов ада, словно после апокалипсиса, возвышающееся посреди пустыни.
Никогда не следует разбивать лагерь близ дерева: риск потерять зрение, руки и жизнь в лучшем случае. Так гласит монгольская легенда.
Дерево здесь такая редкость, что оно может быть Богом, который внушает страх. Я воображаю себе это дерево как реинкарнацию старого подвижника, жившего в библейские времена, свергающего всех демонов ада, словно после апокалипсиса, возвышающееся посреди пустыни.
1 295 000 квадратных километров — площадь пустыни Гоби. Ее длина 1600 километров, а ширина колеблется в пределах 500−1000 километров.
Слово «гоби» с монгольского переводится как «безводное место».
Монгольская Гоби — самая большая из цепочек пустынных территорий Гоби.
1 295 000 квадратных километров — площадь пустыни Гоби. Ее длина 1600 километров, а ширина колеблется в пределах 500−1000 километров.
Слово «гоби» с монгольского переводится как «безводное место».
Монгольская Гоби — самая большая из цепочек пустынных территорий Гоби.
Пустыня изменчива и не поддается описанию — это «разная земля»: красная, черная, зеленая, желтая, серая, коричневая… Песчаная, каменистая, болотистая… Для меня Гоби — это пространство неземной красоты, где обычные эстетические категории оказываются бесполезными.
Дмитрий Баранов
Марсианские и лунные ландшафты будят воображение, ты либо полностью погружаешься в себя, либо растворяешься в наполненном миражами пространстве, забывая о земном и насущном.
Марсианские и лунные ландшафты будят воображение, ты либо полностью погружаешься в себя, либо растворяешься в наполненном миражами пространстве, забывая о земном и насущном.
Но эта забывчивость чревата. Красота эта именно неземная, чужая и даже враждебная человеку. Десять минут ты едешь через красные скалы, а потом вдруг оказываешься на черной, гладкой и горячей, как сковородка, равнине, которая внезапно упирается в солончаковое болото.
Но эта забывчивость чревата. Красота эта именно неземная, чужая и даже враждебная человеку. Десять минут ты едешь через красные скалы, а потом вдруг оказываешься на черной, гладкой и горячей, как сковородка, равнине, которая внезапно упирается в солончаковое болото.
Человек здесь борется за выживание, он не переделывает землю, а подстраивается под нее.
Гоби агрессивна и не прощает ошибок, это мужское начало. Именно здесь адаптационные функции человеческой культуры выступают наиболее рельефно.
Гоби агрессивна и не прощает ошибок, это мужское начало. Именно здесь адаптационные функции человеческой культуры выступают наиболее рельефно.
Человек здесь борется за выживание, он не переделывает землю, а подстраивается под нее.
Гоби агрессивна и не прощает ошибок, это мужское начало. Именно здесь адаптационные функции человеческой культуры выступают наиболее рельефно.
Гоби агрессивна и не прощает ошибок, это мужское начало. Именно здесь адаптационные функции человеческой культуры выступают наиболее рельефно.
В пустыне не увидишь пешего человека, поскольку сама возможность существования в Гоби основана на вечном движении — перемещении в пространстве на большие расстояния.
В пустыне не увидишь пешего человека, поскольку сама возможность существования в Гоби основана на вечном движении — перемещении в пространстве на большие расстояния.
Верховая езда кардинально меняет восприятие пространства: горизонты раздвигаются, вектор взгляда изменяет направление, словом, всадник — это хозяин положения, который на все смотрит буквально и метафорически сверху вниз.
Верховая езда кардинально меняет восприятие пространства: горизонты раздвигаются, вектор взгляда изменяет направление, словом, всадник — это хозяин положения, который на все смотрит буквально и метафорически сверху вниз.
В античные времена образ всадника описывался в загадках как «чудище о шести ногах». В китайских хрониках страна гуннов называлась «царством военных коней», а кочевники сравнивались с вихрем и молниями.
В античные времена образ всадника описывался в загадках как «чудище о шести ногах». В китайских хрониках страна гуннов называлась «царством военных коней», а кочевники сравнивались с вихрем и молниями.
Виды Гоби постоянно вызывают ассоциации с животными: то горы напоминают хребет огромного зверя, то кожу старого слона, а то громадный мозг.
Виды Гоби постоянно вызывают ассоциации с животными: то горы напоминают хребет огромного зверя, то кожу старого слона, а то громадный мозг.
©
Anthropogeos. 2021
Контакты
Мы в социальных сетях
